В Сарове прошла научно-богословская конференция под названием «Москва – Третий Рим». Необычность конференции придавал состав её участников. О мессианской судьбе России вместе рассуждали представители православного духовенства и учёные из Всероссийского Ядерного Центра. Город Саров для каждого православного человека прежде всего связан с историей Саровской Пустыни и именем великого подвижника Серафима Саровского. Не случайно в название конференции были вынесены его пророческие слова: «Господь помилует Россию и приведёт её путём страданий к великой славе!». Для каждого же россиянина недавнее название города Арзамас-16 ассоциируется с сердцем ядерного щита страны. Сами хозяева города, а именно физики-ядерщики, первыми осознали раздробленность истории Сарова и вот уже несколько лет постепенно латают временные дыры. Началом послужило налаживание дружеских отношений с Русской православной церковью. Во времена перестройки, когда каждый демократ считал своим долгом наградить яркими эпитетами пособников коммунистического режима из закрытого города, русская православная церковь, в свою очередь, поспешила поддержать современных жителей Арзамаса-16, назвав их защитниками отечества и благословив на дальнейший подвиг. Совместными усилиями церкви и горожан восстанавливались святыни, связанные с именем батюшки Серафима. Итогом многолетних стараний стало возвращение городу прежнего названия, возобновление богослужений на территории монастыря и окрестных храмов, раскопка Саровских пещер. По мнению директора Российского федерального ядерного центра Радия Илькаева, учёные Сарова более чем другие нуждаются в духовной поддержке. У них должны быть высокие цели и высокая нравственная планка, иначе невозможно создавать ядерное оружие. Процессы, происходящие сегодня в Сарове, могут иметь глобальные последствия для всей современной России, нуждающейся в органичном восстановлении собственной истории. Об этом – наша беседа с писателем Владимиром Крупиным.
– Первый вопрос: какое впечатление о конференции?
– Все мы с вами понимаем, что степень выговоренности в современном обществе достигла крайних пределов. Мы обросли словами, словно звери шерстью. Уже всё давно ясно, теперь давайте действовать! Конференция эта не последняя в серии «Москва – Третий Рим», и дорого мне в ней то, что в рамках этой конференции происходят уже какие-то конкретные вещи: снимаются фильмы, издаются книги, встречаются люди и вместе совершают паломничество по святым местам.
В своём выступлении я отметил, что для нации и особенно для молодёжи нужны конкретные победы! Взять хотя бы спорт, я хоть и не болельщик, но ощущение победы во всех нас вселяет радость. Заметьте, что даже маленькая победа делает человека сильнее, и эти победы у нас начались!
– Получается, что задачи по поднятию национального духа мы возложили на спортсменов, а нам остаётся ждать результата?
– Нет, это пример. На духовном уровне настоящая победа – победа молитвы. Это самое неосязаемое! Это нельзя пощупать руками, не охватить зрением.
Я предлагаю трактовать «Москву – Третий Рим» как «Иерусалим Нового Завета», что очень важно подчеркнуть, иначе это можно понимать и как идею сильного воинственного государства, стремящегося к захвату, покорению, экспансии. Словом, она может стать инструментом в руках оборотистых людей. Образ «Иерусалима Нового Завета» вмещает в себя молитвенность, смирение, терпение, ощущение радости, Благодати Божией, ощущение понимания краткости земной жизни, подготовки перехода в вечную жизнь. И я выступаю в первую очередь за эту формулу.
– Какова, на ваш взгляд, роль литературы в современном общественном процессе?
– Роль литературы, конечно, понизилась, но, на мой взгляд, она всегда была невелика. Вот все твердили: «Читающая Россия! Читающая Россия!» Потом приходил какой-нибудь Желябов или Перовский, бросал бомбы, и вся Россия становилась как будто бы и не читающая. Поэтому обольщаться тем, что Россия читающая, не нужно.
– А какова роль реализма в этом процессе?
– Реализм – это традиционное для русской литературы несокрушимое направление.
– Должен ли писатель-реалист в сегодняшней ситуации обличать пороки народа?
– На конференции, конечно, правильно прозвучала мысль настоятельницы Спасо-Елизаровского монастыря матушки Елисаветы, что нам сейчас необходимо молиться за нашу Власть и Президента. Всё правильно, по-христиански молиться надо даже и за любого преступника, за того же Буша, чтобы ему место потеплее досталось в аду. В то же время, великие вожди бессильны без великого народа. Если вождь ощущает внутренне силу и потенциал своего народа, то он, конечно, будет вспоминаем в потомстве. А так, ну что народ обличать, он и без того измучен. Ну, пьёт… Об этом без нас всякие Хакамады и Чубайсы с радостью будут говорить. Я же знаю много случаев в современной России, когда народ и не пьёт, и рождает много детей. Нужно побольше положительных примеров приводить.
– Когда человек погружается в реализм Достоевского, он так или иначе впадает в состояние глубокого уныния. Стоит ли так писать о народе?
– На мой взгляд, совершенно ошибочно Достоевского сделали рупором православного возрождения. Человек он был гениальный, но душевно поражённый казнью и каторгой. Это ощущение надрыва, надлома не оставляет его произведений.
Лев Толстой силён, конечно, но как вспомнишь его «Евангелие», так сразу в ужасе отшатываешься. Толстой мальчишечкой в пять лет написал рассказик про сову и заканчивал он почти в девяносто лет такими же рассказиками. Это показывает художническую целостность его натуры, но не православную. Ни он, ни Леонардо да Винчи не кокетничали, когда говорили под девяносто лет, что они только осознали, как нужно творить. Поэтому мы должны отдать дань Толстому как художнику, и Достоевскому – как психологу, но вместе с тем мы никому не должны отдавать православие. Ведь жили и творили уже тогда такие великие праведники, как Тихон Задонский, Феофан Затворник, были Охтинские старцы, была школа Поисия Величковского, школа Сергия Радонежского, Иоанн Кронштадтский, Варнаава Беляев, почему же вдруг мы берём себе в православные наставники таких поводырей?!
Наша интеллигенция всё время всхлипывает: Ах, блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые…. Ах, был Серебряный век! Ах, он не стал Золотым потому, что пришла революция! Так это же сама интеллигенция сделала революцию! Какой Серебряный век, когда было столоверчение, плодились такие общества, как «Роза и Крест»?!
Возвращаясь к роли писателя в обществе, роль сейчас эта сильно снижена, и справедливо. С одной стороны как наказание, а с другой – если России тяжело, то почему я – русский писатель – должен жить хорошо? Какое право я имею жить хорошо, если Россия живёт плохо? И роль моя, конечно, понижена, понижены тиражи и моё влияние на людей. В общем, всё нормально происходит – по Божьему промыслу.
– И всё-таки на что должны ориентироваться современные писатели?
– Ориентироваться нужно на главное – спасти душу и спасти людей! Вот мы уезжаем из приделов преподобного Серафима Саровского, следуйте его примеру: спасись сам, и вокруг тебя спасутся люди! На мой взгляд, именно проблема самоспасения в нашем мире сейчас выходит на первое место!
Однако писатель должен осознавать, что спастись ему будет сложнее всех, поскольку он то и дело впадает в грех наставничества, производит оценку героя, человека, мира. А учитель у нас один – Христос. Об этом хорошо писал Иоанн Кронштадтский в своём эссе о Льве Толстом.
Кстати, создание художественного образа – это тоже один из грехов. Вот Базаров, Онегин, Райский, где родились, где крестились, вот могилы – всё описано. Хоть эти люди названы, у них есть фамилии, но остаётся ощущение какой-то бесплотности, некий обрубок приходит в мир автора, и спрашивает его: «А кто я?». И вот это ощущение вины автора перед своим созданием писатель оправдывает как попытку спасти себя. Посмотрите, ведь все гении, в основном, посредством творчества оправдывают свои пороки. Когда режиссёр снимает фильм о любви юной девы и шестидесятилетнего мужчины – это он оправдывает свои пороки. Так и писатель стремится через слово оправдать себя.
– Получается, мы опять возвращаемся к Достоевскому?
– Конечно, со своим вселенским раскаянием он где-то близок, но мне кажется, его пока на время нужно задвинуть в дальний ящик. Потом он выйдет как свидетель эпохи.
– А кого достать? Шмелёва?
– Перечитывать нужно Леонтьева, Тихомирова, Данилевского – великие были у нас мыслители. У Шмелёва, конечно, несколько идеализированная Русь, потому, что он был в отрыве от России, он её намечтал. Я его понимаю, ведь тоже живу в отрыве от Родины, и для меня моя Вятская Отчизна становится совершенно идеальной. Я осознаю, что её не с луны сюда на парашюте забросили, и она поражена теми же болезнями, что и всё общество, тем не менее пьяная ли мать, грязная ли – она всё равно моя любимая мать!
– На кого посоветуете обратить внимание из молодых писателей?
– Я ещё до какого-то времени следил за молодыми, потому что и мне в своё время помогали старшие товарищи. Я вспоминаю с благодарностью и Фёдора Абрамова, и Василия Шукшина, Владимира Тендрякова, Сергея Залыгина, и ныне живущих давних друзей Василия Белова, Валентина Распутина. Потом ещё какое-то время следил за идущими вослед, и много помогал им, и написал сотни предисловий, сотни рекомендаций в Союз писателей, тысячи писем. И теперь уже перестал следить за процессом, потому как считаю, что отработал свой долг.
Очень хочется отметить хороших современных писателей, но они уже не молоды среди них: Юрий Козлов из Москвы, Александр Семёнов из Иркутска, Виталий Богомолов из Перми. Молодёжь я, к сожалению, уже плохо знаю.
В молодости я и сам так яро стремился всё исправить. Мы тоже все кого-то свергали на писательских съездах, раскачивали закостенелый алтарь. Просто в то время у меня было меньше возможности выразить и опубликовать свои ощущения, эпатировать читателя.
Совсем недавно ушёл из жизни Вячеслав Дёгтев. Сильный писатель, конечно, вот только выходил у него манифест за манифестом. Всё это останется лишь как свидетельство эпохи. Сейчас пришёл, к примеру, Шаргунов. Он совсем мальчишка по сравнению со мной. Я ему желаю доброго пути, слава Богу, что он такой дерзкий, задиристый. Главное для меня, чтобы он любил отечество, любил Россию, верил в Бога, молился на иконы, на которые молилась святая Русь, а остальное всё пройдёт, он успокоится, начнёт радикулитом болеть… Всё с ним станет в порядке, Господь всем управляет. А как же?! Абсолютно всё заключено в слове любовь! Любит человек Россию или не любит?! – это рентген, лакмусовая бумажка!
– А что сейчас важнее – талант художника или его патриотизм?
– С одним талантом ничего не сделаешь, и с одним патриотизмом никуда не выедешь. Нужно, видимо, соединение того и другого, но, вместе с тем, должна быть у художника скромность. Я расскажу свой любимый анекдот: «Вокруг гигантского, высоченного, необ-хватного баобаба бежит маленький пёсик и всё задирает, задирает лапку. Потом садится, огорчённо смотрит и говорит: «Нет, это неописуемо!». Жизнь действительно неописуема, понимая это, писатель и к себе должен относиться скромнее, вырывая из этого летящего потока мгновений свои сюжеты. Ведь у нас же нет настоящего, мы с вами в прошлом начали говорить и в будущем закончим.
– Так как же, в итоге, писать или не писать?
– Вы знаете, это не от нас зависит. Если Господь дал такой дар, нужно с ним что-то делать.